Три недели бродяжничества пешком,
автостопом и общественным транспортом
Верхняя боковушка всегда казалась лучшим вариантом в плацкарте, но формат «столик на двоих» резко повышает вероятность задушевной беседы при попытке спуститься вниз хотя бы на три секунды. На вторые сутки пути я уже заработал пролежни и немного утомился кушать лежа, а мой сосед снизу от отчаяния уже завел беседу с тетенькой из купе по диагонали. Надо держаться до конца.
Мой путь начинается с Иркутска, но до него еще надо добраться. Поезд из Москвы идет нестерпимые четверо суток, прямой самолет выходит слишком дорогим — аж 12 тысяч, — поэтому я выбрал комбинированный вариант: долетел до Тюмени и оттуда еще двое суток докатывал по Транссибу на поезде «Москва — Владивосток». Вышло в два раза дешевле.
Это плацкарт, детка
В Иркутске я присоединился к Насте. Она месяц работала волонтером на байкальской орнитологической станции и после окончания смены собиралась в одиночку бродить по байкальским местам и даже заглянуть в Монголию, хотя до этого опыта одиночных скитаний у нее не было. У меня же какой-то
опытесть, но я трусил в одиночку бросаться в Монголию, поэтому напросился к ней в напарники.
Целый месяц я жила на одном месте, в лесу на берегу Байкала. Теперь хотелось разнообразия. «Как вообще тебе такое в голову пришло?», — услышала я от местного знакомого, рассказав о примерном маршруте по Монголии. Идея была пересечь границу со стороны озера Хубсугул и выйти через Улан-Батор. «Это поход для хорошо подготовленных мужиков. Огромные территории, отсутствие дорог, хищные звери, днем 40 °C, ночью минус, эх, я б тоже сходил», — мечтательно продолжил он. Всё было против меня — я не была ни хорошо подготовлена, ни мужиком. Задумка казалась провальной и оттого смешной. Но позже, посовещавшись с Сережей, мы почему-то решили ее воплотить. Но сначала — посмотреть Байкал с другой стороны.
Вечные спутники каждого моего бродяжничества — напутственные предсказания от разных людей моей смерти от обморожения, голода, травмы, столкновения с дикими животными и маньяками. Неизвестность пробуждает внутреннего пещерного человека, который придумает тысячу причин не покидать логово, лишь бы выжить. Даже с опытом это чувство у меня не притупляется, поэтому я пытаюсь его оседлать рациональностью: вспоминаю предыдущие случаи, когда в голове не было мыслей кроме «О боже куда я отправляюсь я же там точно умру», а в итоге оказалось ок. Ну и вдвоем на такое гораздо проще решиться, поделив тревогу пополам.
Байкал
24 мая
gps↑ У большинства фотографий есть ссылка на локацию
Убедившись, что у нас есть всё необходимое, стартуем к первому пункту назначения — Ольхону, острову посередине Байкала. До него с иркутского автовокзала идет маршрутка. Путь занимает шесть часов с остановкой на покушать у кафешки и паромной переправой на остров. Среди пассажиров попался местный мужик Леха, который в дороге выжрал водки с каким-то попутчиком и наполнил всю поездку прохладными былинами. Об оставленных ему в наследство золотых шахтах в Якутии, лазы в которые его отец так и не раскрыл перед смертью, и о том, что только подконтрольная одному президенту казачья кавалерия спасет страну, опиздюливая всех для профилактики. Мои наушники были где-то далеко в рюкзаке, я страдал.
Леха из тех, кто склеивает слова в предложения при помощи мата и заводится с пол-оборота. Сначала ты у него братуха, а потом пидорас. Еще на автостанции он с матами угрожал одному из провожающих. Леха вез кролика Петю. «Не твой тезка?» — спросил у сидящего рядом. «Валера», — ответил сосед. Так зародилась алкодружба длиной в 6 часов. Радуюсь, что сижу не рядом с ними, а на переднем сидении. Всю дорогу провожу в наушниках, любуясь природой и изредка прерываясь на реплики водителя. Он делился знаниями о местной пробегающей фауне. В основном встречались суслики. После птицы с белой головой, которую он именовал степным орлом — прибавила громкость в плеере. А между песнями прорывался Лехин мат.
Уже на паромной переправе начинают проявляться местные рельефы. Пока ждали паром, выяснили, что сезон пароходства еще не открыт. Возвращаться в Иркутск придется этим же путем, если только не договориться на острове с каким-нибудь владельцем лодки.
Поселок Хужир, главный населенный пункт Ольхона, живет полностью на обеспечении туристов, на каждом доме вывеска. Такие населенные пункты удручают. Здесь не проблема найти жилье, любой вид транспорта в аренду или водителя, который будет катать по острову показывать красоты. Но нас такие развлечения не интересуют, мы всё сами — и сразу покидаем поселок.
Прелесть Ольхона еще и в том, что здесь нет клещей. Соответственно, тут и мода другая — можно перестать заправлять куртку в джинсы, а джинсы в носки. Из насекомых только ручейники и божьи коровки самых разных расцветок. Медведей тоже нет. Я читала, что как-то во время пожара на остров приплыли двое косолапых ребят, их поймали и на лодке отправили на другой берег.
Мне хотелось ночевать близко к воде, слушать Байкал, но там было много человеческих и не очень следов, поэтому решили ставить палатки на пригорке. Сережа перед сном произнес мантру
«Аслан не приходи». Леха, давай тоже не приходи. Палатка стояла под небольшим углом, и я каждый час просыпалась у нижнего края. Выполняя гимнастику «червячка», переползала повыше, попутно заворачиваясь в новые слои одежды — ночь выдалась дико холодной.
По бродяжнической привычке «зачем спать, когда можно
страдать идти» я вскочил до рассвета, в полпятого, готовый к продолжению пути. Мои планы никто не разделял — вокруг всё спало. В качестве утешения пошел налегке разведывать округу и прокладывать маршрут. Без солнца холодно, упаковываюсь во всю одежду, что есть.
Дальше нерасторопный завтрак, утренняя суета и сборы, так что стартовали только в районе 10 часов, когда солнышко уже принялось жарить.
Солнцу противостоял холодный Байкал под боком и гуляющий по открытому пространству прохладный ветер, так что жара, особо ощущаемая при подъеме в горку, постоянно чередовалась с холодом. За пятнадцать минут можно было от залитой потом майки перейти к полному боекомплекту с шапкой, перчатками и пуховиком.
gpsКонечно, я не мог проигнорировать этот экстремальный перешеек до мыса. Передвигаясь по узкой полоске обсыпывающейся глины с трещиной посередине, я прикидывал, как часто местным приходится вывозить снизу останки. Я же только ободрал себе немного ногу, когда сорвался на небольшой высоте.
Перемещаясь преимущественно по берегу, доходим до аккуратной гавани, закрытой холмами, и снова решаем остановиться задолго до заката.
Решаю попробовать гермочехол для подводной съемки, засовываю его в озеро и с интересом наблюдаю, как вода облизывает мой телефон. Не сразу доходит, что неплохо было бы чехол перед использованием закрыть, так что чуть не затапливаю телефон на второй день. Это был бы тяжелый удар, так как я в этом пути был главным контрол-фриком: ежеминутно заглядывал в карты, рассчитывал пройденное и оставшееся до следующего чекпоинта расстояние, прикидывал скорость перемещения и раскладывал ее на дни вперед. Настю же, кажется, несло вперед просто ветрами, телефон она могла сутками не доставать.
Помня холод первой ночи, я организовываю костер из валяющихся на берегу досок, а Настя решает взять камни из кострища себе в спальник в качестве грелки. Для этого пришлось долго их охлаждать в кастрюле с байкальской водой и оборачивать в носки, чтобы обошлось без ожогов и порчи имущества.
За это время над нами развернулось звездное небо, которое дополняли движущиеся вдоль горизонта огоньки каких-то далеких лодок.
26 мая
Костер оттянул ночлег, поэтому и проснулись только к 11 часам. Как прекрасно, что в этот раз тоже отказались ставить палатки на самом берегу — ночью Байкал разбушевался и смыл почти все артефакты вчерашнего вечера. Даже не знаю, какие мысли посетили бы мою голову, когда ночью в палатку заглянуло бы озеро.
С первого дня мы поняли: тактика спать до обеда и потом идти по жаре была никудышная, провальная. Тем не менее, придерживались её практически всё путешествие.
Время с 6 до 10 утра заполнено сладкими часами между холодом ночи и пеклом дня. Идеальное время и для передвижения, и для сна. Понятно, в пользу чего мы делали выбор.
Я обгорел. Впрочем, иной исход был бы удивителен. Как обычно убедил себя, что раз не лежу в плавках на песке при 30-градусной жаре, то можно обойтись без ненавистных кремов. Конец немного предсказуем.
Мы продвигались вглубь острова, хотелось пройти его весь, а это означало еще несколько дней в пути. Неплохо было бы зайти в магазин купить каши и газовый баллон — нам казалось, он вот-вот закончится.
Уже ближе к вечеру доходим до какого-то мизерного поселка в пару десятков домов. На картах мапс.ми на доме с краю стоит пометка «Магазин», и мы оптимистично решаем заглянуть в домик с многообещающей вывеской «Welcome Чайная Сувениры Омуль Туалет 10р.».
Стучу в дверь — тишина. Захожу внутрь. В полумраке за столом, склонившись над тарелкой, сидит в хлам мужик. Я поздоровалась, он поднял голову. По губам и подбородку стекал то ли суп, то ли макароны. С полминуты он, жуя, недовольно смотрел на меня, потом с трудом, еле шевеля супно-макаронным ртом, произнес «Чччо надо?».
Контакт с цивилизацией провален, стремительно покидаем покои мужика. Я пошел пополнять запасы воды, забираясь по колено в ледяной Байкал. Настя же, кажется, смирилась с тем, что напарник не готов преодолевать страх перед социальным взаимодействием с незнакомыми людьми даже под угрозой голодной смерти, и отправилась выкупать продовольствие у местного населения.
Увидев людей возле соседнего дома, иду к ним узнать, где ближайший магазин. «Ближайшего магазина здесь нет», — отвечает мужчина. Договариваюсь насчет гречки за 100 ₽. Газа, разумеется, у них нет. Вернувшись с деньгами, обнаруживаю на пеньке гречку, макароны, чайные пакетики, салфетку, сахар, повидло и перец из сухпая.
Когда я уже практически собрался выбираться из палатки, по тенту застучали капли. Я лег спать дальше, но периодически вытаскивал наружу руку с телефоном делать минутные видеоролики неба для оценки движения туч.
Последние остатки интернет-сигнала покинули нас еще позавчера, но в кэше Яндекс Погоды какие-то прогнозы еще остались.
Нам предстоял переход на другую сторону острова, поэтому прощаемся с озером и отправляемся через поля и леса вглубь острова.
Маневрируящая между холмами дорога выводит нас к бухте — редкому участку восточного берега Ольхона, где вода не упирается в скалы. Здесь находится метеостанция и еще с дюжину разных домиков.
Здесь берег в камнях, без водорослей, песка и следов животных. Кажется, чище вода только бутилированная в магазине. Но тут мы поступили очень неблагоразумно: не зная, что дальше спуска к воде не предвидится, запасы мы не пополнили.
Жуткий ветер не дал нам здесь задержаться надолго, поэтому после чаепития у берега мы возвращаемся вглубь острова для продолжения пути к северной точке Ольхона — мысу Хобой.
Кайф путешествия вне сезона, конечно, в отсутствии туристов-походников. Впервые за всё время пребывания на острове встречаем четверых — иностранцев с рюкзаками на велосипедах. Обмениваемся с ними короткими приветствиями и идем дальше.
Мы никак не могли разминуться с велосипедистами, они постоянно маячили где-то рядом. Оставили их у бухты — спустя полчаса они нас обгоняют. Подошли к заброшенному поселению — там лежат их велосипеды. Пошли дальше, но вот позади снова увеличиваются их фигурки. Мы решили сойти с дороги и устроить привал столь продолжительный, чтобы шансов снова встретиться с ними не осталось.
После нескольких часов выходим на небольшую возвышенность, откуда Байкал виден с обеих сторон острова. А это значит, Ольхон уже узок, мы близки к конечной точке нашей вылазки.
Начинается финальный каскад мысов и утесов. Это самый привлекательный для туристов район острова, поэтому даже в непогоду сюда регулярно подъезжают на машинах сфоткаться у края. Конечно, там же были и та четверка велосипедистов. Мы час отдыхали, спрятавшись от ветра за камнями, и рассчитывали, что за это время мыс должен освободиться от людей, но машины непрерывно меняют друг друга. Насте уже стало всё равно, и мы отправляемся на мыс.
Дерево завалено монетками и всё обвязано лентами, из-за чего ему не очень хорошо. Кто-то даже копроновые колготки привязал
Вылезло солнце, но теплее стало не сильно — тут доминирует холодный ветер. Уговариваю Настю, сбросив рюкзаки, штурмануть горку к следующему мысу, хотя у самого уже язык на плече. Но я представил, насколько далекой будет эта возможность потом, когда я вернусь в Москву, и силы сразу появились — даже такой крутой подъем кажется ничем по сравнению с тысячами километров и несколькими днями пешего пути ради этой возможности.
gpsСправа — наш предыдущий мыс с деревом. Слева же можно увидеть мыс Хобой — самую северную точку Ольхона.
До цели остается около 500 метров, но мы решаем отложить их до завтра. Солнце уже низко, пора озаботиться насущными проблемами — поиском места для ночлега и добычей питьевой воды.
Настя остается с рюкзаками, я иду с бутылкой разведывать способы добраться до воды. Длинный спуск под углом градусов в 30 заканчивается обрывом у скал.
Даже если не убьюсь во время спуска к воде с одной свободной рукой, то выпью всю добытую воду по пути обратно. Капитулирую, но легче не сильно становится — надо еще вернуться назад. Из последних сил штурмую этот бесконечно длинный суровый уклон. При подъеме валяюсь на земле в поту каждые 10 метров, вытряхивая последние капли из бутылки себе на язык. Так вышло, что мы обречены мучаться от жажды посередине крупнейшего в мире запаса пресной воды.
Но вылазка имела двойное назначение — надо было еще присмотреть пологое место для ночлега, вдалеке от туристических тропинок и защищенное от ветра. Это тоже непросто, так как казалось, что единственное место без уклона здесь — это как раз обдуваемая всеми ветрами автомобильная дорога к мысу, проходящая посередине острова. Но потом всё же был найден участок с минимальным уклоном. Если поставить палатки вдоль спуска, проблемы быть не должно.
Перед сном, карауля суслика у норки, сдуру съедаю свою долю апельсина — последнего источника жидкости.
28 мая
План встать до рассвета наконец сработал. Отправляемся встречать солнце на мыс.
Вернувшись к палаткам, укладываемся досыпать положенное.
Проснувшись, осознаем, что теперь нас ждет 37 километров обратного пути до Хужира. А ближайшее место, где есть доступный спуск к воде, по расчетам будет через холмистые 12 км. Но всё не так печально — дорога идет через места, где мы еще не были.
Еще одна попытка найти спуск к воде, тоже безрезультатно. Тогда Настя решилась попросить воды у катающих китайцев водителей.
В центре скопления «буханочек» водители, собравшись в кружок, вели оживленную беседу на бурятском, то и дело переходя на русский мат и обратно. Идти к ним было стремно. Чуть поодаль стояла другая машина с одиноким водителем, который, судя по внешности, не знал бурятского, зато, разговаривая по телефону, демонстрировал отличное знание русского мата. Воды у водителя не оказалось, предложил выпить чаю. Очень мне хотелось выпить чаю, но, подумав о своем спутнике, отказываюсь: страдать — так вместе.
Чуть не заплакав от жалости к себе, побрела к кучке бурят. Наверно, я выглядела не лучше вокзальных попрошаек, по крайней мере чувствовала себя так, будто прошу денег на обратный билет до Хабаровска. «Мы идем пешком, вода закончилась, тут скалы везде», — обращалась я, заглядывая в лица. Лица не очень шли на контакт, но один водитель сжалился и достал спасительную канистру, ура!
Совсем скоро наш путь назад слился бы с дорогой до мыса. Дважды топтать те же места не очень славно, поэтому начинаем, не прекращая движения, предпринимать попытки застопить машины, везущие туристов обратно в Хужир.
Спустя 8 км нас выручает всё тот же водитель, который поделился водой. Всего пара часов в компании китайских ребят, и вот мы уже в Хужире. Пешком бы на это ушло больше суток.
Мы надеялись избежать возвращения в Иркутск, но опять же, паромное сообщение открывалось только в июне, а частников, которые доставили бы нас водой до Листвянки, так и не нашлось.
Да и маршрутки все уже ушли, так что надо где-то ночевать. Так как мы не планируем даже задерживаться в Иркутске, решаем найти на букинге какой-нибудь вариант здесь с душем. Пора окутаться цивилизацией, немного привести себя в порядок и зарядить все аккумуляторы.
Еще перед отъездом, собирая информацию о Байкале, много раз натыкалась на описание скалы Шаманки, находящейся на Ольхоне. Это памятник истории и природы, святое место, обросшее жуткими мифами. Женщинам, детям и людям, в чьей семье есть свежий покойник, запрещалось приближаться к Шаманке. Пещера внутри скалы долгое время служила центром жертвоприношения у верующих бурят, а позже превратилась в алтарь Будды.
Конечно, хотелось посмотреть на это чудо, но мапс.ми никак его не находил, а интернета всю дорогу не было. Уже в Хужире я на всякий случай решаю погуглить местоположение этого мыса и обнаруживаю, что Шаманка буквально в километре от нас! Решено идти встречать туда рассвет.
29 мая
Мы опоздали. Пока шли к мысу, туда уже добрался китаец и встретил рассвет за нас. В итоге мне там не понравилось, хотя к скале и пещере опускаться мы не стали, ограничились мысом. Либо действительно сработала энергетика места, либо я сама себя накрутила, в голове повторяя «женщинам запрещено, женщинам запрещено», а может просто хотелось еще поспать. Ушли мы оттуда довольно быстро.
На том берегу находится порт «Байкал» и стартовая точка КБЖД — Кругобайкальской железной дороги, проходящей по самому берегу Байкала.
Когда я рассказывала местным знакомым о намерении посетить КБЖД, все мечтательно закатывали глаза и одобряюще кивали. Многочисленные мосты, тоннели, поезд, несущийся по самой кромке берега сквозь склоны — воображение рисовало фантастическую атмосферу. По этому пути ходят экскурсионные поезда, туристов катают весь день, рассказывая историю дороги, а еще кормят, выгуливают на интересных станциях, ждут когда все вдоволь нафотографируются. Также несколько раз в неделю, в основном для местных, ходит состав с неромантичным названием «Матаня», на котором мы и собирались прокатиться.
Внутри вокзал больше напоминает сельский дом творчества: кругом горшки с цветами, на стенах картины и фотографии, по периметру огромные мягкие кресла. Мы ужасно замерзли и проголодались, выходить обратно на улицу и искать место для готовки не было сил.
Приветливый охранник приглашает располагаться удобнее и договаривается о том, чтобы уже закончившая работу буфетчица вернулась из дома и приготовила нам еду. После еды нас клонит в сон, начинаем скручиваться в калачики на креслах. Спать оказывается не очень удобно, и лампу на потолке по правилам вокзала нельзя выключать. Охранник предлагает терпеть, но я замечаю в углу за сувенирной лавкой милое темное местечко, идеальное для сна. Охранник мечты одобряет наш выбор. Я готова спать прямо на полу, а Сережа где-то находит силы и разворачивает коврики. Ныряю в спальник и проваливаюсь в сон.
30 мая
Быстро заснуть не удалось, меня потряхивало на полу от кашля. Еще в поезде по дороге в Иркутск я немного заболел, и всю байкальскую неделю закидывался таблетками от кашля и иногда терафлю. Приступы кашля обычно начинались вечером и с перерывами на сон сходили на нет только утром. Настя отважно это всё выслушивала, иногда в моменты тишины деликатно уточняя, с нами ли я еще.
Этажом выше местная девочка, приглядывающая за вокзальной гостиницей, вместе с охранником решила смотреть какой-то фильм, и чтобы мозг перестал автоматически распознавать реплики героев, я врубил в наушники на зацикленное проигрывание последний альбом Mew. Кажется, уже прослушал его раза четыре, когда настало время собираться — поезд прибыл.
У состава всего два вагона, да и те практически пустые — кроме нас, кажется, в вагоне было не больше десяти человек.
Поезд тронулся, за окном темень, разглядеть можно только свое тусклое отражение. Всё вокруг призывало забраться на полку и отрубиться. Понимаю, что если приму горизонтальное положение, то проснусь только на финальной станции от толчков проводницы в бочину, поэтому облокачиваю голову и значительную часть поездки существую на грани реальности в режиме «Нет-нет, я не сплю, не сплю... а где я?». Настя поступила практичней: завела будильник на зарю и блаженно заснула.
После прибытия в Слюдянку снимаем номер в ближайшем отеле.
Было всё еще раннее утро, когда мы дошли до отеля. В майке и трениках вышел азербайджанец-администратор, одной рукой надевая рубашку, а пальцами второй причесываясь — было видно, что он только проснулся. «Ну как Байкал?!» — с воодушевлением и сильным акцентом спросил администратор. Честно говоря, Байкал в Слюдянке так себе. Они огородили его бетонным забором, и на берегу настроили вышки электропередач.
Вспоминая ночной кашель на вокзале, я решаю не усугублять и следующие сутки не покидаю номер, организовав постельный режим.
Настало время попрощаться с Байкалом и отправиться в Монголию. До границы 224 км пути по Тункинскому национальному парку. Никакие маршрутки в Монголию не ездят, поэтому решаем, не загадывая наперед, просто искать способы двигаться в сторону границы. Для начала подойдет автобус, идущий до находящегося в долине парка поселка Аршан. Это уже минус 100 км.
В парке тоже много разных красот должно быть, особенно в горах. Перед нами не в последний раз встает выбор: размеренно перемещаться, заглядывая в каждый уголок, или, не сбиваясь с пути, стремиться к пункту назначения, так как там круче и захочется уделить больше времени на охват. Но какой-то мудрой стратегии у нас не выработалось, решения принимаются спонтанно.
Высаживаемся из автобуса у поворота на Аршан без дальнейшего плана действий, но уже через минуту, пока мы пытаемся осмотреться и запустить мыслительный процесс, на остановку подъезжает местный автобус до следующего населенного пункта — Кырена. Еще минус 33 км.
Во второй раз нам так не везет, но русский водитель автобуса на конечной станции говорит, что местные буряты обдерут нас как липку, и звонит знакомому бомбиле, который за 1500 ₽ довезет нас до следующего чекпоинта — Ниловой Пустыни.
Приезжает водитель, он тоже бурят, и я почувствовал себя липкой. Всю дорогу из его магнитолы доносится махровый уголовный женский блатняк. «Украду, украду я тебя из тюрьмы», — поет сладким голоском девчина. «Ловим автостоп и лоха ушастого греем на гоп стоп» — дерзко поддерживает ее воровайка. Ну и, конечно, «Хоп, мусорок, не шей мне срок». Мои наушники снова где-то в багажнике, и всё это стекает через уши в мозг и не собирается оттуда выветриваться следующие две недели. Блатные песни стали саундтреком нашего скитания — перепеваем их, коверкая на свой лад. Кое-какую конкуренцию им смогли составить только армейские песни, которыми я пытался вытеснить блатняк из мозга.
Такие музыкальные вкусы не мешают водителю веровать — он останавливается у священного места задобрить сигаретой богов перед дорогой.
Довольно спонтанно решаем оставить Нилову Пустынь в пролете. В качестве повода используем опасения, что там может быть холодно ночевать в палатке. Предлагаем водителю за повышенный ценник ехать дальше к границе, к населенному пункту Монды.
Этот поселок находится уже в приграничном районе, и перед ним на КПП у нас интересуются планами и проверяют загранпаспорта. Въехав в поселок, водитель предлагает довезти нас до Монголии за дополнительные 500 ₽. Но такая стремительность уже немного пугает, к ощущению Монголии надо мысленно подготовиться, поэтому нет — просим лишь проехать Монды насквозь и высадить у безлюдного места дозревать. Надо сделать паузу.
Высаживаемся и сруливаем в сторону, чтобы с дороги наши палатки были незаметны. До границы остается 10 км.
Наконец я оказался в районе клещей! Настя так много о них рассказывала, что я с воодушевлением заправляю штаны в носки. Ну давайте, твари, зря я что ли прививался.
Оказавшись рядом с Монголией, а значит — с обещанной ночной минусовой температурой, перед сном надеваю на себя всю одежду, наготове Сережины супер-стельки, которые нагреваются от встречи с воздухом. В итоге спать становится невозможно — ночи здесь гораздо теплее байкальских. И еще мы снова без запаса воды.
Вскоре натыкаемся на закрытую навесным замком калитку, перекрывающую дорогу. Обойти ее нам не проблема, но остаемся в недоумении — как же быть водителям?
Загадка вскоре разрешается. Спустя еще несколько километров возле нас останавливается машина, следующая со стороны Монголии. Водитель представляется начальником пограничного перехода и сообщает, что сегодня в Монголии отмечают день матерей и детей, и поэтому пограничный пункт закрыт, а на калитке висит замок. Нас он настойчиво отправляет обратно в Монды затусить в гостинице, но мы сопротивляемся возвращению назад. Сторговались на том, что мы не пойдем дальше и поставим палатки здесь же в кустах.
На часах только три часа дня, мы разлагаемся на мху в стороне от дороги. Возле самой границы есть обсерватория, и я предлагаю Насте посвятить оставшийся день вылазке до нее. Но она отлынивает, предлагает заглянуть туда завтра по пути, так как не хочет потом возвращаться сюда и накручивать лишние километры в горку. А если штурмить с рюкзаками, то не очень хорошо выйдет, если мы попадемся пограничному патрулю — дурачков сыграть не получится, если об этом сообщат начальнику. В итоге организовываем день ничегонеделанья.
Ну теперь-то точно вперед! До границы шесть километров в горку, мы возле каждой километровой таблички устраиваем привал, приходим в себя. Цифры на них как обратный отсчет, дающий силы — 5, 4, 3, 2...
Недалеко от границы нас еще останавливает пограничный патруль на грузовике с проверкой документов. Нам показывают направление до пограничного пункта и предписывают никуда не сворачивать с дороги. Поход в обсерваторию под угрозой, но Настя не очень печалится по этому поводу — дополнительные три километра в горку кажутся ей избыточной ценой за такую экскурсию.
Когда доходим до поворота на обсерваторию, рушатся последние надежды — дорога прекрасно видна с пограничных смотровых вышек, и незаметно улизнуть туда не получится. К тому же, это была пятница, и если мы не попадем в Монголию сегодня, то потеряем еще два дня, так что лучше действовать наверняка. Да и три километра в горку действительно не в радость... Так я убедил себя предать свою затею.
На пограничном пункте помимо нас была русская пара на городском внедорожнике, и когда мы уже были готовы ступить на монгольскую землю, мужик предлагает бесплатно подвезти до ближайшего населенного пункта — Ханха в 18 километрах от границы. Монгольские пограничники еще посадили в машину своего паренька в военной форме, мол, подбросьте тоже, и вот мы впятером отправляемся в сторону озера Хубсугул, на берегу которого и находится Ханх.
Водитель спрашивает паренька, говорит ли он по-русски, тот широко улыбается и утвердительно кивает. На все остальные вопросы отвечает ровно так же.
Мужик регулярно ездит в Монголию по делам и даже без знания монгольского языка хорошо представляет реалии страны, а вот его жене, кажется, всё в новинку. Она всё время охала, слушая наш рассказ о пешем передвижении и ночевках в палатке, и постоянно повторяла, что она ни на что бы не променяла комфорт и вообще Монголия какая-та дыра, верните меня обратно в Иркутск. Мужик же, привычный к невзгодами монгольской степной жизни, довольно скоро начал прогнозировать нашу смерть при попытке перебраться на другую сторону озера. Классика. Он предложил не дурить и вернуться в Россию. А если так хочется поглядеть Монголию, то ехать в Улан-Удэ и оттуда въехать как нормальные туристы поглядеть цивилизованную монгольскую столицу Улан-Батор. Вежливо киваем, но от своей затеи перебраться на другую сторону озера не отказываемся.
У пары на территории одной из турбаз есть несколько своих юрт, которые они сдают туристам. Предлагают приходить заночевать к ним. Женщина на прощанье признается, что заплакала бы на моем месте. И делится своим опытом: если и доберемся до Улан-Батора, единственное, что там есть интересного — дешевая корейская косметика. Устав от их скептицизма, делаю вид, что запоминаю путь до турбазы.
Конечно, 168 километров вдоль озера без населенных пунктов по дороге — непростая прогулка, поэтому после высадки в Ханхе в первую очередь обильно закупаемся продовольствием. Тут еще многие понимают русский язык, и почти все магазины принимают рубли, но Настя всё равно на будущее разменивается в тугрики. А вот сим-карту местной связи найти нереально.
Делаем привал на склоне, необходимый для аккуратной активации мысли «мы в Монголии!».
Близился вечер. Ханх, растянувшийся вдоль берега, казался бесконечным. Уже устав и не найдя укромного места для палаток, решаем всё же идти в гостевую базу наших знакомых.
Пока мы шли до базы, жена хозяина юрты успела выспаться, но на улице, лежа на выгруженных из машины вещах, а не в юрте — от запаха войлока у нее кружится голова.
Нас заселяют в маленький домик, предлагают вкусно и недорого поесть. Из всего меню вегетарианских блюд ровно ноль, поэтому идем в домик жарить горелку. Тут прибегает водитель и с торжествующим видом человека, только что спасшего двух психов от верной гибели, сообщает, что как раз по нашему пути сейчас отправляется буханочка с монголами, и они согласны за 2000 ₽ взять нас с собой.
Особо долго не раздумываем над этим предложением. Вообще нашу стратегию перемещения по Монголии можно описать словами «Готовы одолеть путь до следующего чекпоинта пешком, но не прочь застопить попутку». А тут машина сама нас находит.
Спешно сворачиваемся и стремимся к машине. Возле нее толпятся монголы, трое из них едут с нами. Один из них, старик, считает, что помнит русский язык, но от этой его уверенности только хуже — понять его практически невозможно, но надо стараться, это же типа русская речь. Я обычно переспрашивал пару раз, после чего просто улыбался и кивал, типа да, понял, надеюсь, это был не вопрос.
Помимо водителя и старика в путь собирается монгольская женщина. Жестами она объясняет мне: ее тошнит от езды спиной вперед. Я тоже жестами признаюсь, что хотела бы сесть вперед. Решение находится: мне отводится пассажирское сидение, а она забирается на пьедестал между мной и водителем. Старик, говорящий по-русски, делает вид, что тоже собирается сесть рядом, на мое сидение. Это такая шутка, и все задорно смеются над моими округлившимися глазами.
Мне же досталось место в салоне спиной к ним, рядом садится дед. Обзор у меня так себе — напротив навалены мешки с овечьими шкурами.
Если сильно изогнуться, можно было непродолжительное время смотреть на местные пейзажи в боковое окошко. Точнее, дотянуться рукой с телефоном, самому видно мало чего.
Я совершаю лингвистический подвиг — понимаю вопрос деда, в первый раз ли я в Монголии. Но потом ему становится скучно со мной, и он отворачивается к Насте, которая, кажется, его русский понимает лучше.
Через полтора часа ухабистого пути, когда солнце уже практически село, машина останавливается. Очень кстати размять кости, но оказалось, что цель остановки другая — водитель заехал в гости к знакомым.
Это кочевое пастушье семейство, как и многие в Монголии. Они живут в юртах, которые можно собрать и разобрать за несколько часов и перевезти на новое место стоянки. Так что пусть те 168 километров пути были и вне населенных пунктов, но не совсем безлюдны.
Водитель с дедом о чем-то толкуют с главой семьи, а мы пока тусим с их козьим стадом.
Когда забираемся обратно в машину, выясняется, что состав пассажиров пополнился — на мешки напротив меня залезают два молодых парня, и мне становится совсем некуда смотреть.
Нас ждет тяжелая ночная дорога. Мешки под весом ребят и постоянной тряской постепенно теряют форму, расплываются по всему доступному пространству и блокируют мои ноги так, что я даже на пару сантиметров пошевелить ими не могу. Тело же в поисках позы для сна пытается кое-как принять горизонтальное положение, так что это была не звездная ночь для моего позвоночника. Ноги затекли, поддерживающая голову рука онемела и ее уже покалывает, шея устала, позвоночник скрипит в свернутом набок положении, травмированное в феврале колено ноет. Если в начале пути мы с соседями по салону пытались сохранять личное пространство друг друга и одергивали случайно касающиеся других пассажиров конечности, то к середине ночи мы чуть ли не в обнимку друг на друге лежали. Я пытаюсь заснуть, но получается только забыться, оперев взгляд на мельтешащие поля в окне под боковым светом автомобильных фар. Машина ищет колею, а чаще всего выбирает собственный путь через поля, преодолевает вброд ручейки.
Всю дорогу до остановки женщина ехала, держась одной рукой за потолок, а второй ела изюм. А после — заснула, перестала держаться, забыла про изюм, сползла со своего сидения и удобненько расположилась на мне. Машину так трясло и штормило, что, спускаясь с крутых склонов, я почти видела в лобовое стекло передние колеса. Пару раз удалось уснуть и проснуться от ударов головы о боковое стекло.
3 июня
Ближе к утру начинаю мониторить наше положение на карте. С Настей решаем, что нам не обязательно доезжать до конечной точки маршрута — поселка Хатгал — и лучше высадиться чуть раньше, чтобы можно было и пешком пройтись вдоль озера.
Мое колено просит о пощаде, и наконец в пять утра просим нас высадить. В коматозном состоянии бредем в сторону от дороги в какие-то кусты, чтобы незаметно от местного гостеприимства или любопытства лечь в палатках досыпать положенное.
gpsМаленькие белые точки — это юрты. Монголы — нация путешественников, они просто ставят дом там, где им нравится, и живут там, пока не надоест и настанет время искать новое место для дома.gpsgpsgpsgps
Прикидывая маршрут по картам мапс.ми, я еще задолго обнаружил возле озера некую точку типа Attraction — достопримечательность. Название ее было набрано иероглифами, и без интернета мы могли только нетерпеливо строить догадки, что за чудо там находится. По мере приближения к достопримечательности волнение нарастает. Когда по компасу до него остается двести метров, мы уже еле сохраняем самообладание... Сто метров, пятьдесят... Что-то тут не так... Когда мапс ми сообщает, что мы находимся на месте, обнаруживаем себя просто посередине усеянного камнями поля. Может какой-то скрытый подвох? Надо посмотреть в определенную сторону, чтобы увидеть нечто невообразимое? Когда гипотезы исчерпаны, остается лишь сфоткаться с этой достопримечательностью на память, пусть это и попсовая банальщина — на обложке каждой туристической брошюрки о Монголии красуется это каменное поле. Позже мы выяснили, что иероглифами было набрано на корейском языке название этого озера.
Добравшись до поселка, разыскиваем на заборе вывеску Guest House. За ней на территории стоит двухэтажный деревянный дом, а рядом разбросаны юрты. На крыльце дома уточняю на английском у девушек туристического вида, где найти ресепшен или что-то вроде того, и опять же на взаимно-херовом английском договариваюсь с управляющей об аренде на сутки одной юрты.
В центре юрты стоит печка-буржуйка с выведенной наружу трубой, вокруг расставлены кровати. На столе рядом с печью даже лежит тройник — ура, электричество!
Здесь мы впервые встречаем явление, которому дали название «монгольский вайфай». Это когда на вывеску заведения добавляется значок «Wi-Fi» не потому что внутри есть доступная сеть, а просто потому что хозяева заведений обнаружили, что этот значок увеличивает приток туристов. Поэтому его лепят на всё подряд, и это не означает ровным счетом ничего. Я даже не уверен, что рисующие эти значки вайфая люди знают, что они означают. Думаю, где-нибудь на границе стоит знак «Добро пожаловать в Монголию. У нас есть вайфай».
Так как гостевой дом только в процессе подготовки к сезону, душ у них на ремонте, но управляющая предлагает отправиться в общественную душевую, расположенную где-то в дебрях поселка. Я прошу указать на карте ее местоположение, но девушка не ориентируется и вместо этого пишет на бумажке фразу «Где здесь общественный душ?» на монгольском для демонстрации ее прохожим. Я готов хоть месяц не мыться, но Настя хочет всё же попробовать найти эту общественную душевую, поэтому снаряжаемся в экспедицию по поселку.
Хатгал — поселок более цивилизованный и туристический, чем Ханх. Насколько я понял, пограничный переход в Мондах не пропускает граждан третьих стран, поэтому Ханх рассчитывает только на поток туристов из России, а в Хатгале тусят уже все остальные туристы, прибывшие через столицу. Связи между этими поселками на противоположных берегах озера Хубсугул фактически нет, кроме той хаотичной тропы, которой мы продрались ночью, и паромного сообщения, которое в этих местах открывается только в июле.
Помимо поиска душевой у нас еще задача попробовать всё же купить местную сим-карту, поэтому заглядываем во все домики, в которых по вывескам можно угадать магазин.
Надписи на монгольском языке хоть и набираются кириллицей, больше похожи на результат хаотичных ударов по клавиатуре. Но среди этой белеберды иногда встречаются родные слова, которые пришли недавно из английского в монгольский язык так же, как и в русский. То есть, например, «велосипед» — это «дугуй», а «компьютер» — это «компьютер»; «маршрут» — это «чиглэл», а «автобус» — это «автобус».
gpsВсе помещения, даже магазины, отапливаются печами
Одна из женщин в магазине настойчиво произносит какое-то слово, которое вроде как название заведения, в котором вроде как нам могут помочь, и примерно показывает, где его найти. Когда доходим до указанного места и теряемся, что делать дальше, эта женщина снова пришла на помощь. Она подъехала сюда же на своем автомобиле, поговорила за нас с местными продавщицами (ну или она просто базарила за жизнь с ними, не обращая на нас внимания) и даже подвезла до другого места, впрочем, тоже безрезультатно — сим-карты нигде не продаются.
Ладно, осталась еще надежда на душ. Я пытаюсь трактовать рисунки на вывесках, Настя же просто показала бумажку с написанным вопросом проходящей мимо девушке. Ура, душевая найдена.
Я был уверен, что это страшное место с каким-то общим залом, где голые монголы в национальных шляпах на основе старшинства и родоплеменных связей определяют право на мочалку из кишок кабана, и я буду стараться незаметно по стеночке продвинуться к крану с водой, возможно даже теплой. Но нет, всё оказалось очень цивилизованно — девочка, стоящая за ресепшеном, просто указала мне на одиночную душевую со своей раздевалкой. Даже в московских фитнесс-центрах раздевалки общие.
После возвращения к нашей юрте управляющая интересуется дальнейшим маршрутом и предлагает машину с водителем на завтра, которая бы отвезла нас до следующего нашего чекпоинта в 100 километрах отсюда. Отказываемся: цена не очень дружелюбная, да и мы полны стремления не просто кататься на машинах от поселка к поселку, но и потоптать Монголию.
4 июня
Когда мы уже собрались и готовы продолжать путь пешком, эта же управляющая сообщает, что прямо сейчас в нужный нам город отправляется машина, и цена на этот раз в пять раз меньше названной вчера. На этот раз искушение нас перебарывает, мы грузимся к мужику с женой в хайтечную японскую машину-киборга из тех, что для внутреннего рынка. Водитель уже гораздо лучше владеет русским языком, видимо, сказывается его профессия — помимо извоза он зарабатывает переводом с английского и японского языков. Он нам жалуется на тяжелые правила склонения и огромное количество окончаний в русском языке. Ну и рассказывает, как тусил в Японии. Мы несемся по ровной асфальтовой дороге, за окном проносятся местные пейзажи.
Водитель извиняется за отсутствие русской музыки в машине. Наши уши еще кровоточат воровайками и прочим гоп-стопом, поэтому радостно признаемся в любви к монгольским песням. На самом деле монгольскую музыку слышим впервые, и она мне действительно нравится. Всю дорогу водитель и его жена подпевают, а там, где не знают слов — насвистывают. Думаю о том, что это очень музыкальная и раскрепощенная семья. Позже выяснилось, что все монголы, услышав музыку, просто не могут не подпевать, а там, где не знают слов — насвистывать.
Монгольские музыкальные мотивы очень характерные, разнообразие жанров формируется различием в обрамляющих вокальные партии аранжировках — от народной компоновки с варганами до умцы-умцы под современную музыку. Позже мы еще увидели и монгольские клипы. Если в западной культуре позерства демонстрация успеха основывается на дорогих машинах, то здесь напирали на традиционные монгольские ценности, вроде демонстрации, что у исполнителя самый большой табун лошадей и он умеет крутить лассо. Самый шик — добавить в кульминационный момент песни семпл со ржанием коня.
Типичный монгольский клип
Мы приезжаем в город, название которого затруднительно передать буквами кириллицы. Поэтому даже монголы, хоть и пользуются кириллическим алфавитом, добавили в него отдельную букву Ө. В итоге город называется Мөрөн, на русский его разложили как Мурэн, а звучит название как что-то среднее между Мёрён, Морон и Мурун. Я очень гордился произношением этой буквы и стремился при любом случае это продемонстрировать.
Нас довозят до автовокзала, и здесь же без передышки разруливается дальнейший путь. Через Мурэн проходит трасса до Улан-Батора, нашей финальной точки назначения, и мы раздумываем, какими шагами преодолевать эти 680 км до столицы. Можно, конечно, кататься на рейсовых автобусах от города до города и так прямо до Улан-Батора, но вряд ли это даст нам нужное ощущение Монголии, ведь нам больше интересна природа этих мест, а не быт городов. Поэтому решаем двигаться к столице вдоль этой трассы, но более хаотичными шагами, чередуя пешеходные участки с автомобильными. В мечтах еще был полет по внутренним монгольским авиалиниям, но это как получится. А для начала Настя нашла на карте два озера в 26 километрах по трассе от города. Мы как раз проехали мимо красивого озера на машине, и хотелось компенсировать потерю. Я предлагаю фигачить до них пешком, но у Насти план позаковырестей: договориться с водителем автобуса, идущего до Улан-Батора, чтобы он высадил нас в нужном месте.
Переговоры идут тяжело из-за общения с автовокзальными мужиками на языке жестов и тыканья в карту на телефоне. Тогда кто-то из местных звонит знакомой женщине, которая знает русский язык, и мы через нее передаем наш замысел. Успех! Хоть цену заломили непропорциональную расстоянию.
Я разуваюсь и проваливаюсь в какое-то говно, из которого состоит берег. Для тестового забора воды стараюсь забраться поглубже в озеро, чтобы не зачерпнуть поднятую ногами муть. Глубокий вдох, мысленное подведение итогов жизни, маленький глоток. На вкус как стухшее Боржоми, буэ. Надо ли добавлять, что мы рассчитывали на озера как источник питьевой воды и поэтому у нас с собой не было бутилированной? Слабоумие и отвага.
Поднявшись на холм, устраиваем привал. Где-то в низине чуть в стороне от озера тоже пасутся какие-то животные, и тут одна точка отделяется от этой кучки и стремительно приближается к нам.
Это были два пастуха на мотоцикле. Они решили присоединиться к нашим посиделкам, попытаться установить культурный контакт. В ответ мы могли одарить их лишь непонимающими доброжелательными кивками, примерно как тот подвозимый парнишка-пограничник реагировал на русскую речь. Тогда они решили перейти на универсальный язык, из-за пазухи пастуха появляется сверток с какой-то едой, которая должна была разрушить все барьеры между нами. Мы вежливо берем по кусочку этого бежевого, однородного и жирного нечто. В равной степени это мог быть и сырой кусок жира, и кусок жирного сыра, а может и выпечка какая. Нас немного напрягает компания, поэтому Настя вручает им в ответ по конфете, и мы продолжаем путь.
gpsПроходим насквозь огромное стадо разных животных: овцы, коровы, лошадки, козлы.
Лошади чувствуют свое превосходство и предпочитают тусить в сторонке.
Солнце заходит, пора искать место для ночлега. Требования всё те же: пологая земля в стороне от дорог и любопытных глаз. Больше визитов гостеприимства местного населения нам не надо, конфет на всех не хватит.
Когда кажется, что подходящее место найдено, при приближении мы обнаруживаем там череп. На этот раз человеческий.
Потом еще один. Потом еще немного тазобедренных костей. И на десерт — аккуратно вскрытый череп.
Ставить палаточки здесь сразу расхотелось. Находящиеся неподалеку могильные камни и черепа, торчащие из ям, подсказывают нам гипотезу, что местные закапывают тела без гробов и не очень глубоко, поэтому со временем они выходят на поверхность. Хотя как и зачем в такой глуши делают такой аккуратный срез черепа — загадка. Явно не для исследовательских и медицинских целей — как несколькими днями ранее выразился мужик, расписывавший нашу смерть, переломы в этих краях лечат зеленкой.
Ночью Настя проверила свои заметки по Монголии и обнаружила, что есть много клевых мест, которые мы пропустим, если продолжим тупо двигаться вдоль трассы. Да, текущий маршрут до столицы действительно кажется немного скучным, поэтому принимаюсь за составление нового плана по Настиным координатам. Кажется, нам надо будет вернуться в Мурэн, и оттуда по дорогам второстепенного значения двигаться на юг около 250 км.
Возвращаться очень не хочется, но иначе, кажется, никак. Собираем вещи и выходим на трассу ловить машину обратно. Ночью поднялся шквальный ветер, даже в нашей ложбине еле получилось собрать палатки, а на открытом пространстве даже передвигаться затруднительно. Будто высунул из машины голову в окно на полной скорости. Как назло, ветер хлещет в лицо, поэтому к Мурэну мы медленно движемся спинами вперед. Вся надежда — вызвать жалость у проезжающих мимо водителей своим незавидным положением. Но трафик тут не особо плотный, может раз в пять минут проедет машина какая.
Местному населению, видимо, такой ветер не кажется смертельной опасностью, из которой надо вызволить двух дурачков — они спокойно проезжают мимо. Когда миф об отзывчивости монголов уже практически был унесен этим ветром, случилось чудо — уже проехавшая мимо нас машина всё же остановилась метров через пятьдесят. Мы что есть силы, то есть со скоростью человека, который пытается придумать что-нибудь оригинальней «черепахи», бежим против ветра к машине, я выкрикиваю в опустившееся боковое окно мое фирменное «Мөрөн», водитель сразу признает во мне своего и приглашает усаживаться на задние места.
Багаж приходится взять в салон себе на колени, поэтому ничего кроме упершегося в нос рюкзака я из той поездки не помню, ну только что сбоку от меня сидел маленький ошеломленный мальчик с игрушками. Видимо, это была молодая семья. Я предлагаю Насте его тоже одарить конфетами, но у нее каменное сердце — говорит, что конфеты слишком далеко, поэтому обойдется.
Высаживаемся в Мурэне, по улицам гуляет песчаная буря, мы прячемся от нее в кафе. Официантка оценивает нас взглядом и включает на музыкальном центре российскую попсу конца 90-х.
После кафе меняем в банке еще денег в тугрики и практически покупаем местную сим-карту. В Монголии ими не торгуют в формате «конвертов», надо обращаться в отделение оператора связи и там заключать договор. Мне это кажется утомительным, да и без интернета мы вроде неплохо справляемся, поэтому предлагаю Насте слиться и вместо этого пойти поглядеть на местный буддийский храм, раз уж песчаная буря закончилась.
Наш план: вместо того, чтобы искать машину в городе, добраться до нужной развилки, где определяется окончательное направление авто, и стопить только те машины, которые точно едут в нужную сторону. Так мы сэкономим кучу нервов и денег на лишних переговорах, отягощенных незнанием языка.
Наша главная точка назначения — озеро Цааган, на пути к нему находятся поселки Шинэ-Идэр (мы для простоты именовали его Шнайдером) и Жаргалант (он же Джаганат), и было бы неплохо сегодня добраться хотя бы до первого из них.
Машин очень долго нет, вообще никаких. Мы вдались в маркетинговые размышления, должны ли мы сидеть на обочине как халявщики, или для повышения шансов должны изображать усталость и типа двигаться в нужную нам сторону. Наконец останавливается буханочка. Глава семьи, только услышав от нас «Шнайдер», прагматично озвучивает цифры. Не такой сердобольный, воспринимает попутчиков как источник дополнительного заработка. После согласования цены на телефонном калькуляторе залезаем в машину, в салоне уже сидят два монгольских дитя младшего школьного возраста — брат с сестрой. В дороге я сначала удивлялся, что сидевшие впереди члены семьи не делились с ними едой, а потом выяснилось, что они тоже «чужие», застопили буханку докинуть до родной юрты.
К концу дня нас довозят до Шнайдера. Буханочка вроде идет дальше, и нам было бы неплохо тоже продолжить путь, но мы замялись в нерешительности, сразу надо было договариваться до Джаганата. Ладно, успокаиваем себя тем, что дальнейшая поездка проходила бы уже после заката, а ночных буханочек с нас хватит. Надо цивилизованно заночевать.
На вопрошающий взгляд водителя, где нас высадить, мы не можем ответить ничего внятного, поэтому он довозит нас до домика с надписью Guest House.
Иду разведывать обстановку в номере. Женщина-администратор говорит только по-монгольски. Несколько раз повторяет непонятное «Орхыно». Я перевожу это как «оставайтесь у нас, идти вам всё равно больше некуда». Спускаюсь за вещами к Сергею. «Орхыно!» — кричит женщина уже из окна. Окей, некуда так некуда, решаем остановиться. И мы тогда еще верили в иконку вайфая на вывеске. Чтоб выяснить условия, крутим пальцами рук над головой, изображая душ. Душа нет. Слово «туалет» она, к счастью, поняла без пантомимы. И опять же, к счастью, он был — уличный, но высокий, закрывающий полностью обзор, что редкость в монгольской глуши.
gpsПроводка внутри и дверь в максимально закрытом состоянии
Нам принесли чистейшее постельное белье и ведро воды. Женщина пощелкала выключатель, развела руками. На электричество мы уже не надеялись, но когда собрались спать, свет загорелся. Заснуть немного мешали доски, выпадающие из моей кровати и приближающие матрас к полу.
Останавливается первая же машина, причем на этот раз не буханочка какая-то, а черный здоровенный джип. Начинаются тяжелые переговоры с водителем — каким-то зажиточным мужиком. Обычно когда после первого контакта выясняется, что общего языка с собеседником нет, мы с ним вместо фраз переходим на изъяснение жестами, произношение названий населенных пунктов, тыканье в карту и набирание чисел на калькуляторе. С этим мужиком не прокатывало вообще ничего — он продолжал на наши действия что-то говорить на монгольском, осознавая, что мы ни слова не понимаем. Минут пять мы ходим по кругу, пытаясь добиться от мужика хоть какого-то отклика, который мы могли бы истрактовать. Потом решаем просто попытаться залезть в машину и оценить его реакцию. Вроде не прогоняет, едет в нужном направлении — ну ладно, наверное, сойдет.
Мужик наконец показывает, чтобы я сел на пассажирское сиденье рядом с ним, и мы трогаемся. Всю дорогу он по-прежнему развлекал себя односторонним общением со мной на монгольском языке и светился довольной улыбкой хозяина положения, видя мое замешательство. Совсем мое сердце он потерял, когда выкинул в окно упаковку от предложенных нам вафель. Зато машина играюче преодолевала все неровности дороги. Видимо, это ощущение короля дороги повлияло на его отношение к миру.
Водитель хотел владеть всем вниманием Сергея, чтобы тот прочувствовал дорогу вместе с ним. Поэтому когда пассажир смотрел в неправильную сторону, он возвращал его к жизни ударом обратной стороной ладони по плечу. Таким жестом, полагаю, можно просить младшего братишку подать пульт от телека, или остановить несущегося прямо в дерьмо прохожего в наушниках, или в некоторых кругах этим можно заменить вежливое обращение «Эй, слышь!». Но монгол считал эту ситуацию тоже достойной и продолжал лупить по каждому поводу сатанеющего Сережу. В один момент водитель так яростно желал обсудить по-монгольски разницу культур в отношении бритья бороды, что отвлекся на плечо Сережи и влетел на полном ходу в яму. Мы головами проверили потолок на прочность, а рюкзаки в багажном отсеке выполнили сальто. Монгол будто этого не заметил и продолжил, улыбаясь, заливать на своем языке.
Машина постепенно штурмует перевал. На вершине видим черных грифов, Настя в орнитологическом восторге. Один из грифов сидит на одинокой лошади, которая при этом как-то странно, наполовину облезла. Означает ли это, что лошадке конец?
После спуска вдалеке появляется наша цель — Джаганат. Не доезжая до поселка несколько километров, мужик останавливает машину и снова начинает что-то втирать на монгольском. Всё, что удается понять — поездка закончена. Вылезаем из машины, достаем рюкзаки из багажника. Уже готовимся прощаться с мужиком, как он воспроизводит известный вне любых культурных ограничений жест денег. Торговаться по прибытию? Хмм. Я набираю на калькуляторе 30 тысяч, мужик задумывается на несколько секунд и положительно кивает. При отсчете купюр выясняется, что без сдачи есть только 40 тысяч. Я протягиваю купюры и на его недоумевающий взгляд пожимаю плечами. Мужик сооружает на лице ухмыляющуюся композицию «Ебать ты лох!», произносит «Пока!» и уезжает прочь, оставив нас с догадками, действительно ли он не знает русского языка. Как выяснилось после его убытия, купюры нужного номинала были у меня в другом кармане.
Поездка вышла необычной. Странное сочетание комфорта, неприятия и неловкости. Нужно время прийти в себя, и мы уселись на берегу небольшой речки, стремящейся со стороны поселка.
К речке подходит табун лошадей купаться.
Оценив по ним примерную глубину речки, вдохновляемся на пересечение ее вброд. Профит от этого финта — экономия всего лишь 4 километров пути, но раз задумали, то вперед.
Ручей холодный и мощный, максимальная глубина его всё же неясна, поэтому движемся по наитию, каждый шаг надеясь, что вода выше уже не поднимется. А она поднимется. Но главное, что мы не наебнулись, и рюкзаки со всей электроникой и спальниками остались сухими.
gpsПо этой фотографии после преодоления реки можно оценить, до куда забралась вода.
На другом берегу снова привал, обед, наблюдение за двумя какими-то журавликами. Кажется, после высадки из машины прошло часов пять, когда мы реально начали движение в сторону поселка.
Проходим Джаганат насквозь. Видимо, в этих краях туристы редко появляются, на нас глазеют, местные ребята машут нам и кричат «Хеллоу!».
Еще не выйдя из поселка, стопим очередную буханочку. Сидящая на пассажирском месте девушка оказывается сообразительной и с ходу улавливает наше стремление добраться до озера, но набирает на своем андройдовском смартфоне такие цифры, что я сначала подумал «Кажется, она по ошибке лишний ноль влепила». Возмутительно дорого. Так дорого, что даже озвучивать эти цифры будет непристойно. Весь наш путь от границы до этого места заодно с завтраком в кафе под русскую попсу стоил дешевле. Отправляемся дальше пешком, еще долго возмущаясь заявленной суммой.
Других машин нет, продолжаем брести. Отойдя от поселка на порядочное расстояние, я еще раз сверяюсь с разными картами и внезапно осознаю всю бренность нашего положения. Я всегда обращал внимание лишь на кратчайший маршрут, проложенный мапс.ми, и не заметил, что в стороне от Джаганата, в 27 километрах на запад проходит асфальтированная автомобильная трасса, идущая до того же озера. А это значит, что водителям выгодней пустить машину крюком через комфортную трассу (27 + 112 км), чем убивать автомобиль на 65 км кочек и ухабин. Вот почему за часы пути мы не встретили ни одной попутки.
Возвращаться назад не в наших правилах, да и уже слишком далеко отошли от поселка, чтобы переигрывать. Настя уже готовится идти до озера следующие три дня, я же настаиваю, что какой-нибудь транспорт всё же нам подвернется. Ведь навстречу нам какие-то машинки едут же, утром наверняка в обратную сторону поедут.
Сзади постепенно нарастает звук двигателя, но опытный слух не обманешь — мы уже научились задолго по звуку определять тип транспорта. Было ясно, что это мотоцикл, а значит — самые навязчивые и одновременно бесполезные для нашей цели местные жители. Точно — нагоняют двое ребят на мотоцикле. Нам сейчас не до культурного обмена, поэтому практически не обращаем на них внимание. Они не отваливаются и продолжают что-то нам говорить, и когда мы решаем всё же остановиться и уделить им немного времени, выясняется, что они предлагают довезти нас до озера! Мы настроены скептически к мотоциклу, но ребята объясняют, что у них есть второй мотоцикл, чтобы все уместились (я видел, как местные альфачи катали на моцике сразу двух девчуль, но у них не было рюкзаков). Переглядываемся с Настей, торгуемся с монголами, цена сносная, бьем по рукам, победа! С воодушевлением остаемся ждать, пока ребята сгоняют за вторым мотоциклом. Темнеет.
Снова слышим звук мотора, но возвращается только один мотоцикл. Парниша жестами показывает, что поездка отменяется из-за того, что у мотоцикла не работает фара, а ведь уже темно. Вместе с ним приехала та самая знакомая девчуля из буханки с неадекватными цифрами, она вместо поездки зовет к ним на ночевку. Мы инстинктивно отмахиваемся от нее, даже не уточнив условия — ну ее нахуй с ее ценами. Нахуй, нахуй, нахуй. Кажется, кто-то из нас даже перекрестился, вновь увидев ее. Когда делегация уже уехала обратно к себе, приходит понимание, что после ночевки у них могли бы завтра отправиться на их мотоциклах до озера, а теперь мы снова с перспективой хуярить следующие три дня 60 км до озера. Настя в сердцах показывает фак закату, который слишком много о себе возомнил.
Во мне просыпается азарт, и мы стремительно идем, игнорируя опускающуюся темень, по нашему пути социально неприспособленных чемпионов с проблемами в долгосрочном планировании. Я вздут гордыней и, чтобы показать этим монголам, готов идти хоть всю ночь... останавливаемся в 11 вечера. В темноте разобрать что-то тяжело, я иду искать место для палаток к каким-то кустам, но когда они ускакали, понимаю, что это была лошадь. Найдя подходящее место в сторонке, включаем налобные фонарики обосноваться, но их приходится выключить, когда мы слышим на дороге звук двигателей. Ночью гостей хочется меньше всего.
7 июня
Ситуация, будто после долгого ожидания троллейбуса решил пойти пешком вдоль маршрута: усилия будут иметь значение, только если
действительно случилась авария на линии и троллейбус так и не нагонит пешехода. Иначе хоть спи на остановке под скамейкой, хоть беги со всех сил — время прибытия до точки назначения всё равно будет зависеть только от водителя, который, возможно, даже еще не сел в свой троллейбус. Так и мы — можем драть со всех ног, стремясь быстрее покрыть те 60 км, а можем тупить возле дороги в надежде, что это не приведет лишь к тому, что драть со всех ног придется чуть позже.
Но, как и у пассажира троллейбуса, наша прогулка не укладывается лишь в прагматическую цель быстрейшего достижения точки Б. Оставим скоростное собирание туристических ачивок китайским туристам. Мы, черт возьми, оказались в дебрях Монголии не для решения
задачи коммивояжёра. Я хочу созерцать, как Монголия неспешно обновляется вокруг меня. Ради этого я здесь. Так что пора двигаться.
Когда долго находишься в подобной местности, начинаешь воспринимать ее незыблемой нормой, самим собой разумеющимся, фоновой обоиной, натянутой за сферу небосвода. Как тот водила джипа, который выбросил мусор в окно на тропу единорога примерно так же, как москвич бросит окурок на асфальт возле подъезда. Надо переодически перезагружать себя, чтобы природа снова с фона выходила на передние роли, чтобы снова обращать на нее внимание и восхищаться.
Слышим рык двигателя впереди, и тут наверху на гребне холма появляется Он. Феноменально. Это столь редкое зрелище в Монголии, что мы от неожиданности даже растерялись его сфотографировать. Это был мотоциклист в шлеме! Я был уверен, что в Монголии мотоциклетная защита запрещена законами, или любого надевшего шлем с позором выгоняют из семьи. Когда вслед за еретиком появляются другие мотоциклисты и даже машины, приходит понимание, в чем дело — на борту машины был нарисован российский флаг. Туристы, не знают местных порядков. Члены экспедиции машут нам руками и бибикают.
Спустя пять часов нашагивания сзади нас медленно, накренившись на склоне холма, нагоняет старый советский УАЗик. Настя бросается остановить машину и при помощи ранее выписанных на листочек монгольских слов пытается объяснить наше положение. УАЗик забит под завязку — в нем уместилась целая семья в пять человек, от деда за рулем до малого дошколяра. Мы немного приуныли, что места нам не найдется, но из открывшейся дверцы машины нас накрыла такая волна доброжелательности, что через мгновение мы уже трясемся всемером в старом лязгующем УАЗике и изучаем имена друг друга: они коверкают на разный лад «Настья» и «Сэргэй», мы пытаемся хоть одно монгольское запомнить. Мать семейства даже смогла выговорить «Нижний Новгород», я парировал своим фирменным «Мурэном», описывая наш пройденный путь. Куда мы ехали — без понятия.
Сережа советовал ни в коем случае не учить монгольские слова, чтоб монголы не решили, что я владею языком. Но мне казалось это некой данью уважения стране — знать несколько важных фраз.
Заманивает и сбивает с толку кириллица: если прочитать по-бумажке побуквенно, как русское слово — совсем не факт, что тебя поймут. Например, слово «здравствуйте» — «Сайн байна уу». Тут всё просто, главное широко улыбаться и тянуть эти последние «уу», кивая головой.
А вот со «спасибо» сложнее. Написано «Баярлалаа», но чтобы правильно произнести, нужно постараться внедрить внутрь несколько букв «Х». И не простых «Х», тут важно произношение, будто кашляешь. В некоторые слова необходимо впрыскивать «Ц», будто цокаешь, и «Ч» — чихаешь. И это еще не говоря о гласных, которые из нас двоих особенно удавались Сергею. Понизив голос, он, к месту и нет, выдавал коронное «Мурэн», будто выпуская стрелу любви в сердце безоружного монгола.
Поэтому в буханочке после попытки повторить имя монгольской женщины вслух я поняла, какую кашу заварила. Мне же теперь нужно будет повторить имена всех членов семьи! Но в машине летал такой позитив, что мои кашли, цоканья, чихи и ужасные гласные, казалось, кроме меня никого не смущали.
Машина сворачивает с тропы куда-то в сторону и вскоре останавливает возле двух юрт. Сначала кажется, что нас привезли в качестве гостинца показать знакомым, но потом понимаем замысел — нас доставили до другой семьи, два брата из которой могут довезти нас до озера, тоже на мотоциклах!
Пока братья готовят технику и облачаются в национальные костюмы, в которых гоняют на мотоциклах, нас приглашают внутрь одной из юрт. Мне казалось, что все юрты одинаковые, но внутри я понял, насколько наша туристическая юрта была днищем относительно настоящей юрты, в которой живет монгольская семья. Здесь было всё устлано коврами, богато обставлено разноцветно раскрашенной мебелью, а на центральном серванте стояли фотографии родственников. Ну и юрта была сильно больше нашей, внутри очень просторно и на удивление светло. На крыше любой юрты обязательно расстилается солнечная панель, а рядом устанавливается спутниковая тарелка.
Нас угощают по миске соленого молока и каких-то чипсов, кажется, тоже молочного происхождения. Я вполне искренне уплетаю свою порцию, Настя ограничивается вежливым смачиванием губ и показывает жестами, что она сыта. Хорошо, что не дошло до мясных, то есть любых монгольских блюд.
Соленая молочная чуть теплая жижа — это у них чай. Я читала, что иногда в чай они добавляют пельмешку. Нас усадили на ковер, а сами — вокруг на кровать, вся семья в ряд, чтоб смотреть, как мы едим, и улыбаться. Очень хотелось достать фотоаппарат, но монгольская женщина опередила меня, достав грудь для кормления младенца. Стало неудобно.
Когда выходим наружу, братья уже заводят мотоциклы и показывают, что рюкзаки придется оставить на плечах. Все собравшиеся дружелюбно смеются над тем братом, кому в пассажиры достался я.
Я никогда не катался на мотоцикле или скутере даже в качестве пассажира, а тут сразу по пересеченной местности и без какого-либо защиты. Впрочем, такой подход к новому опыту меня не смущает: взаимодействие с самолетами у меня тоже началось с древнего кукурузника АН-2, и только потом продолжилось пассажирскими лайнерами. Я неловко пытаюсь обхватить моего пилота, не имея представления о нормах монгольской интимной близости в мотоциклетной двойке, но он показывает, чтобы я держался за пояс его халата.
Мотоцикл резко стартует, и меня ошарашивает необычный опыт, всё так стремительно меняется вокруг меня. При этом у меня ощущение, что я слечу на землю в первые 50 метров, настолько непривычно болтаться на краю скачущей резвой махины, стремящейся меня убить. Тут
действительно надо приложить усилия, чтобы не умереть. Задачу осложняет тяжелый рюкзак, который заваливает меня назад. Я могу или, напрягая пресс, стремиться держать тело максимально вертикально, или от усталости откидываться назад, чтобы рюкзак тоже лег на сиденье мотоцикла и ослабил давление на меня. Жопа постоянно ерзает и стремится перепрыгнуть с сиденья на боковую железную направляющую, и я при любом удобном случае пытаюсь вернуть себя обратно. Страшно представить, сколько неудобств я создал пилоту.
Спустя минут десять пути выясняется, что мой водитель немного знает русский язык и хочет поболтать в дороге. Он что-то спрашивает, я среди свиста ветра распознаю в сказанном что-то вроде «Как тебе?» и решаю, что он, чувствуя мои колыхания у него за спиной, решил поинтересоваться моими впечатлениями от поездки, всё ли удобно и всё такое. Я отвечаю «Классно», после чего он тычет в себя и говорит «Утка», и я понимаю, что его настоящий вопрос был «Как тебя [зовут]?», он хотел познакомиться. Что же, теперь мое монгольское имя — Классно. Хотя имя Утка тоже крутое. После этого он еще интересуется моим возрастом и в ответ сообщает, что ему двадцать лет.
Сев поудобнее на край сиденья, я скромно положила ладони на бока водителя. Едва стартовав, руля одной рукой и абсолютно не церемонясь, он нащупал мою руку, схватил и перетащил вперед. Ту же участь ожидала нога. Пришлось придвинуться и сомкнуть ладони в замочек на животе монгола. Получилось как бы единое целое, летящее в закат. Но при всей монолитности мы всё равно сильно отставали от Утки, везущего болтающегося где-то сзади Классно.
Мы сильно оторвались от Настиного экипажа и решили сделать остановку. Я пытаюсь ослабить лямки рюкзака, чтобы он сполз на сиденье и остановил мои плечевые страдания, но когда движение продолжается, рюкзак лишь заваливается сильнее назад и сместившейся нагрудной горизонтальной лямкой начинает меня душить, заодно еще пытаясь загнать кадык в горло. Я пытаюсь держаться молодцом и надеюсь, что не покину мотоцикл на ходу в бессознательном состоянии.
Большая общая остановка была уже на вершине перевала. Братья оставили мотоциклы остывать и конечно не могли на удачную дорогу не обойти по часовой стрелке священное место
обо, подкинуть камушков.
Когда начался спуск после перевала, и вдалеке уже было видно озеро, мой пилот решил пропустить брата вперед, но при этом остался держаться прямо за ним, так что всё облако пыли из-под колес впереди оседало на нас. Потом он увидел в поле лисицу и, съехав с дороги, в шутку бросился ее догонять.
Всего дорога заняла полтора часа. Доставив нас до озера, братья достают телефоны и предлагают сделать общее фото. Начинается фестиваль фотографирования в разных комбинациях: они нас, мы их, Настя в братьями, я с братьями, мы оба то с одним, то с другим братом...
gpsМонголы любят носить национальные костюмы в повседневной жизни, но вот головные уборы не закрепились — все носят кепки.
Расплатившись и распрощавшись с ребятами, остаемся наедине с озером. Ну как наедине — тут было очень много мошек. Даже не так — ОРАВА МОШЕК ПОВСЮДУ.
gpsАх да, кроме нас и мошек на озере еще было два лебедя
Только у самой воды их нет, поэтому мы ставим палатки в поиске баланса между безмошковостью и вероятностью ночного затопления от озера.
Вечером на противоположном берегу бегали редкие огоньки машин, движущихся по той самой асфальтовой трассе.
По вечерней договоренности я пытаюсь организовать подъем в 5 утра. Но после трезвона будильника мы принимаем решение перенести подъем на час. В 6 часов утра решаем обязательно подняться в 7. В 7 часов отсутствовал кворум, и заседание автоматически перенеслось на 8 утра, на котором было принято решение точно выбраться наружу в 9.
В 10 часов спать уже стало некомфортно из-за напекающего солнца, так что пришлось всё же подняться.
За ночь, кажется, мошкара еще расплодилась, теперь она была просто повсюду. Собрать барахло, не упаковав в рюкзак заодно пару килограмм насекомых, становится затруднительно.
Мошкара и солнцепек снижает боеспособность нашего отряда. И почему не додумались встать пораньше? Медленно движемся вдоль озера, в дороге приходится постоянно махать вокруг себя тряпкой, как коровка хвостом, отгонять насекомых.
По дороге натыкаемся на стада животных и два втекающих в озеро мелких ручья, которые приходится пересекать. С нашим прошлым преодолением вброд это не сравнить, но пришлось разуваться и закатывать штанины.
До конца озера остается лишь 8 километров, мошкара исчезла, под боком озеро с чистой пресной водой, поэтому я предлагаю Насте даже не пытаться стопить машину и осилить переход с начала до конца. Но дух автостопера из нее уже не выветрить, она останавливает маленький корейский бортовой грузовичок. Это молодой сын с мамой везут куда-то разобранный дом. В кабине очень тесно, поэтому парень сначала пытается закинуть наши рюкзаки на кучу багажа сверху, но потом всё же решает попробовать запихнуть и их, и нас в салон. Дверь удалось захлопнуть не с первого раза.
Высадившись у края озера, обнаруживаем себя в супертуристическом месте. Турбаза, юрты под съем, в воде плещется ребятня, группа туристов возвращается с конной прогулки...
У подножия местные тетеньки предусмотрительно торгуют напитками. У нас, конечно, опять нехват питьевой воды, поэтому мы закупаемся бутылками и сразу выпить, и в подъем на вершину взять. И вот, когда мы добиваем первую бутылку, я встречаюсь взглядом с Ним! Наконец-то! Мой первый клещ! Ползет ко мне, лапки растопырил! Уже готов его обнять, но Настя говорит, чтобы я закатал губу — это большой скотный клещ, которому коровки и лошадки интересны больше. По-моему она просто завидует.
Несмотря на то, что этот вулкан — хедлайнер туристической долины, из зевак на нем мы встречаем только одну пожилую монгольскую пару, спешащую вниз.
На спуске вниз становится понятно, почему туристов не было видно — мы добрались до вулкана поздновато, и когда спустились до подножия, уже стемнело, а до поселка ближайшего было идти километров шесть.
Я смотрю на карте, какие в поселке есть ночлежки, и веду к той, которая по заполненной инфе выглядит самой солидной — был указан даже сайт заведения (хотя без интернета всё равно бесполезный) и, конечно, монгольский вайфай.
Вымотанные, добираемся до геометки уже в полной темноте. И видим ее — гостиницу мечты.
Это же, блядь, какая-то заколоченная пристройка возле заправки! Что за ебанина?! Тут я теряю самообладание, но уже запущенный режим «Я же настоящий мужик» не позволяет мне признать поражение в добыче ночлега, поэтому я, бурча под нос скверности, нервно устремляюсь к следующей точке на карте, помеченной как хостел. Рядом с нами останавливается машина, и какой-то парень, изображая желание помочь и указывая куда-то рукой, говорит «Цааган Нуур». Это название озера, вдоль которого мы последние сутки брели и откуда вот толко-только пришли, поэтому мне эта «подсказка» кажется каким-то издевательством типа «ты же турист, озеро там, лол, иди пейзажики пофоткай», и я чуть ли не факами прогоняю машину прочь. Дохожу до точки хостела на карте — там тоже ни черта, какой-то полуразваленный сарай. Начинает капать дождь, я уже прикидываю, каково спать но обочине трассы. Чуть дальше сарая уже стоит какое-то цивилизованное двухэтажное здание, но на нем по карте стоит метка «шиномонтаж», да и единственное слово, которое я с ходу распознаю на светящейся вывеске — «Авто». Поэтому когда Настя предлагает заглянуть туда, я уже убедил себя, что это действительно шиномонтаж, и с нравоучительной интонацией всезнайки говорю, что нехер туда ходить, я даже издалека вижу там выставленные на витрину автомобильные диски. Но Настя уже устала бесплодно бродить за мной, берет инициативу в свои руки и отправляется к зданию. Я топчу вслед за ней, и по мере приближения к зданию автомобильные диски превращаются в паттерн на внутренних стенах кафе, где за одним из столов ужинает семья, которая, кажется, держит это заведение. Настя заглядывает внутрь, и жестами разруливает с главой семьи ночлег: помимо кафе они владеют находящимися в этом же домике хостелом и магазинчиком продуктов. А, ну и прокатом автомобилей, к этому было написано «Авто». К этому времени я замечаю, что рядом с этим словом на вывеске большими буквами написано «Цааган Нуур».
9 июня
После завтрака и закупки продовольствия начинаем задумываться, как нам добраться до столицы. Работник хостела-кафе-магазина-автопроката сообщает, что ежедневный автобус до Улан-Батора будет проезжать мимо через десять минут, но когда мы бросаемся в свой номер в панике собирать всё имущество, заглядывает уточнить, что он ошибся. Утрамбовывание ногой еды в рюкзаке прерывается, мы снова с буддийской мудростью и спокойствием размышляем о нашей стратегии перемещения. Решаем выйти на трассу и стопить машину до ближайшего крупного города. А там искать способ добраться до следующего города. И так аккуратными шагами за несколько дней преодолеть эти 620 км.
Практически сразу останавливается суровый внедорожник — бывалый двудверный Ленд Крузер 70. Только Настя успела сказать в окно название города, как из машины выскочили хлопчики закидывать часть своего багажа на крышу, чтобы мы с рюкзаками без проблем уместились внутри.
Залезаем в машину, в которой уже были водитель и 5 пассажиров — женщина и ребята разной степени моложавости. Я всю дорогу пытался угадать, кем они приходятся друг другу, не очень было похоже на мать с пятью детьми.
Женщина неплохо знает русский язык, и когда мы рассказываем ей о нашем пройденном пути и плане шажками добраться до столицы, она после совещания с водителем сообщает, что они едут в Улан-Батор и могут бесплатно докинуть нас сразу до столицы. Вот такой автостоп в Монголии — кто-то заламывает цену за 20 километров, другой предлагает 620 км бесплатно. Мы соглашаемся, хоть и понимаем, что путь будет утомительным — нас ждет целый день в дороге.
В салоне машины установлены два длинных сиденья друг напротив друга, так что поездку мы провели в формате 3-на-3, и я пользовался наработанными в метро навыками избегать встречи взглядами с пассажирами напротив, не забывая постоянно поддерживать доброжелательное выражение лица.
Ребята сначала оживляются, фотографируют нас и дарят из запасов по маленькой бутылке монгольской водки. Русского они не знают, так что общение не складывается, они перестают особо обращать на нас внимание и продолжают заниматься своими делами — угарать друг над другом, спать вповалку, чесать пузо и спину (в том числе друг другу) и подпевать монгольским песням из магнитолы.
gpsПо дороге ребята остановились у какой-то достопримечательности
Так проходит час за часом, и когда конечности уже начали требовать небольшой разминки, машина останавливается у кафе одного из поселков на обед. Настя уже без каких-либо бумажек помнит наизусть фразу «Без мяса» на монгольском, и мы скромно выкладываем на общий стол в кафе наши запасы еды — вафельки, орехи и спрайт.
Быстро перекусив и отказавшись от всех подгонов остальных ребят, выбираемся на улицу ждать окончание трапезы. Подъезжает буханка, вывалившиеся из нее ребята присоединяются к нашим. Похоже, что это всё одна большая компания, возможно, участники экспедиции какой.
Когда до Улан-Батора остается около 180 километров, водитель внезапно останавливает машину на обочине. Я решил, что кому-то просто понадобилось отлить, но выбравшись наружу, понимаю, что дела серьезней — пробило заднее левое колесо.
Ребята достают запаску и организовывают консилиум вокруг нее, а мы просто стоим в стороне, не зная, чем помочь. Кажется, что с запаской тоже не всё хорошо, ее пытаются подкачать и залить клеем, но, видимо, безуспешно. Водитель пытается останавливать проезжающие машины и даже автобусы, но и они ничем помочь не могут.
Когда нас наконец догоняет буханка, количество стоящих над колесом монголов удваивается. Посовещавшись, они решают загрузить запаску в буханку и отвезти ее в ближайшую мастерскую, чтобы потом победоносно вернуться и установить ее на машину. Так как мы остановились где-то посередине вселенского нихуя под названием «Монгольская степь», сразу становится понятно, что это история надолго. Начинается долгое и утомительное ожидание.
Спустя где-то час решаю развлечь себя подъемом на ближайший к дороге холм. Здесь отовсюду дорога прекрасно просматривается, поэтому возвращение буханки не должно будет застать врасплох. Ну и, конечно, расчет на то, что если спровоцировать фортуну на возможность сделать подлянку внезапным появлением машины, то ожидание сократится. Кажется, примерно так же призывают трамвай зажиганием сигареты.
Буханка с колесом появилась как раз когда я почти дошел до машины.
В Улан-Батор въезжаем уже поздно вечером. Машины останавливается на разгрузку во дворе какого офиса вроде бы строительной компании. Теперь я понимаю, что все они — коллеги по работе, видимо, возвращающиеся в столицу после корпоративного отдыха на природе. Нас подкидывают до центра города. Вокруг царит вечер пятницы, шум, толпы праздношатающихся, световые приблуды и громкая танцевальная музыка.
Я предлагаю Насте шикануть, сняв на оставшиеся деньги номер в солидной гостинице. Ну чтобы с корабля на бал, с немонгольским вайфаем и душем (неделю не мылись уже как). Кажется, Настя немного в прострации из-за всего шума и тусовой городской жизни вокруг и неспособна принимать решения, поэтому сам выбираю на букинге гостиницу поближе.
На ресепшене нас приветствуют на английском языке, а значит — мне не получится спихнуть всё взаимодействие с людьми на Настю с листочком монгольских фраз. Придется включить бога переговоров на деловом английском уровня MBA прямиком из Лиги плюща. Я сообщаю девушке за стойкой о забронированном номере, она уточняет параметры, демонстрирует сумму в долларах и на калькуляторе пересчитывает ее в тугрики. Я проницательно замечаю, что сумма в долларах отличается от той, что указана в броне букинга. Девушка извиняется, делает перерасчет по новой цене и озвучивает сумму в тугриках, не отличающуюся от первой. Я оплачиваю номер, довольный собой — девчуля чуть не надула, но меня так просто не проведешь.
Из-за стремительного автостопа мы добрались до Улан-Батора чуть раньше запланированного, так что у нас было время поглядеть столицу. Но начинаем с вылазки по делу — надо добраться до автовокзала на окраине города и купить билеты на автобус до Улан-Удэ. Обратно в центр возвращаться на солнцепеке уже не хочется пешком, но попытка разобраться в местных транспортных маршрутах проваливается. Настя готова сажаться на любой автобус, но я как контрол-фрик отказываюсь довериться неизвестности, так что продолжаем перебегать от тени к тени.
Если окраина города довольно колхозно-базарная, то центр Улан-Батора оформлен с шиком — там и олдскульные пафосные дворцы, и современные отделанные стеклом небоскребы. Мне кажется, что что-то похожее царит где-нибудь в Лас-Вегасе за пределами главной улицы.
Культурная программа была составлена из подъема на прозрачном лифте на верхний этаж небоскреба, посещения большой статуи Будды, буддийско-вегетарианского кафе и фестиваля концептуальных короткометражек. Кажется, весь смысл этого фестиваля был в демонстрации местного творчества, но оно было настолько ужасно, что организаторам пришлось щедро разбавить его короткометражками из Европы и Штатов. В центре города еще был парк с аттракционами, но его полностью арендовала какая-то конференция JCI, так что нам оставалось только пускать слюни у забора.
Раз уж мы добрались живыми до Улан-Батора, необходимо затариться дешевой корейской косметикой. Но за 2 месяца полевой жизни я перестала понимать, что и куда нужно втирать для создания красоты. Я долго кружила вокруг разноцветных баночек. Улыбающаяся помидорка или ушастое яйцо или, может, маска панды? Вероятно, с равным успехом я могла бы провести время в магазине автозапчастей. Так и не определившись, решила покинуть магазин, бубня о тяжелой женской доле городских женщин.
11 июня
Автобус у нас только вечером, так что еще есть день на изучение местности. Чтобы избавиться от гнетущего ощущения монгольских самопальных короткометражек, отправляемся еще раз в кино, на этот раз для контраста на самый попсовый из тех, что удалось найти — Чудо-Женщина 3Д! Я надеялся, что там будет монгольский дубляж, но, к сожалению, прокатчики ограничились субтитрами поверх англоязычного фильма.
После кино отправляемся на край города посетить местный базар. Настя хочет присмотреть себе национальный монгольский костюм.
На этом рынке торгуют вообще всем: и юртами, и автомобильными двигателями, и наверняка еще зародышами младенцев, просто мы не дошли до нужного ряда. Кажется, туристы в эти места не особо заглядывают.
Когда после часа поиска ряд с национальными одеждами всё же находится, выясняется, что у нас недостаточно тугриков, а на поиски размена уже не остается времени — пора двигать на автовокзал.
Ночной автобус. На границе меня как обычно дрючат по-полной, пограничники из Кяхты передают привет
сочинским коллегам. Я снова на память пересказываю бдительной пограничнице всё содержимое загранпаспорта, заодно показываю еще внутрироссийский паспорт, и потом еще парочка контрольных проверок типа «Сергей Дмитриевич, если это действительно вы, то не напомните, где вы служили в армии?». Одна неудачная фотография на загране, и столько страданий.
Где-то возле границы в ознаменование окончания трипа я доел свою палку колбасы, которая все три недели поддерживала меня в тяжелые моменты в остальном вегетарианского существования.
12 июня
Приезжаем в Улан-Удэ в 5 утра. В противовес Улан-Баторскому шику досыпать идем на местный пляж, но когда в палатке становится слишком жарко, становится понятно, что хостела всё же не избежать. Бредем до него и уебываемся спать.
В город выбираемся уже ближе в закату. Решаем посмотреть буддийский храм.
Основное здание храма похоже на советскую муниципальную коробку, которой как могли потом добавляли колорит загибанием уголков крыши. Зато из-за расположения на вершине холма отсюда прекрасные виды.
День закончился чтением вслух биографии Ленина из Википедии возле его огромной головы.
13 июня
Мой первый рабочий день после отпуска, а я еще в Улан-Удэ. Так как маршрут бродяжничества придумывался на ходу и был без определенной заранее финальной точки, заранее купленного билета у меня не было. Времени на логистические хитрости тоже не осталось, пришлось тупо взять билет на прямой рейс аж блядь за 18 тысяч. Но хотя бы часовые пояса мне на пользу — полет длится шесть часов, но при этом укладывается в один час. Настя не торопится в Москву и экономит, поэтому остается.
Прилетев, залетаю домой разменять рюкзак на ноутбук и отправляюсь на работу.
Три недели на транспорт и проживание 13000 ₽ + 650000 ₮ (16250 ₽) = 29250 ₽ на двоих. Еду никто не считал.
Путь от Москвы и обратно у каждого свой.
У меня 5500 ₽ Москва → Иркутск и, ебануться, 18320 ₽ Улан-Удэ → Москва.
В сумме, получается, потратил 38445 ₽ за три недели.
Я и туда, и обрано добиралась с остановками в сибирских городах. Самолетом из Москвы летела до Тюмени, остальной путь передвигалась на поездах. На транспорт в сумме потратила около 13000 ₽.
Снаряжение
По сравненю с северной вылазкой купил теплый спальник и легкую палатку. Впервые завелись термос, горелка и газовый баллон. В качестве самоуспокоения внешний аккумулятор взял на солнечной батарее.
Развеска
При старте из Москвы рюкзак без продовольствия был 7,76 кг.
С учетом запасов еды и воды, а также добавившегося общего всякого (газовый балон с горелкой, кастрюли, термос и т.д.), думаю, в пути могло доходить до 15 кг на плечах каждого.
Самым бестолковым грузом за плечами были признаны запасные трекинговые ботинки (770 грамм). Ни разу не воспользовался, всю дорогу был в своих городских кедах.
Из моих вещей, думаю, можно составлять пособие «Как не нужно собираться в поход». На случай тропического дождя я купила тяжелую тепличную пленку. Очень плотную, на года. Носила ее весь Ольхон, оставила в хостеле в Хужире. Любимая пижамка... да, в ней веселее, но достаточно термобелья. Одного, а не двух, как было у меня. Джинсы тоже не лучший выбор для путешествий, уже изобретены легкие быстросохнущие штаны. Уютная кофта, вязанная мамой, превращающаяся в гирю при намокании. Навигатор, в который я забыла загрузить карты, оказался бесполезен + куча батареек к нему. Боюсь представить, сколько всё это добро весило.
Это плацкарт, детка
